Друзья познаются в огне [litres] - Леонид Андреевич Андреев

трость, или я вышвырну тебя с этого места. Козёл! — и Владимир Иванович левой рукой ухватил мастера за шиворот рубашки.

Реакция мастера была мгновенной. Он правой рукой ухватил руку Владимира Ивановича у запястья и, крепко зажав, резко наклонил её в сторону. Да так, что тот застонал от дикой боли. Не обращая внимания на боль, Владимир Иванович перешёл в атаку, чтобы отомстить обидчику. Теперь уже было не до бесед. Ухватив двумя руками мастера за грудки, оперный певец резко поднял того вверх и отшвырнул в сторону, при этом зло приговаривая:

— Я покажу тебе, ворюга, как сидеть и оскорблять заслуженных людей. Ишь ты, ему встать даже невдомёк.

Мастер в этот раз ничего не смог противопоставить силе нападавшего и, выдернутый с места, пролетел половину комнаты, больно ударившись о косяк двери. Лёжа на полу, он застонал, вытирая правой рукой разбитые в кровь губы. На полу лежал человек без обеих ног. На левой руке отсутствовала кисть.

Владимир Иванович в ужасе закрыл лицо руками и тихо проговорил:

— Боже, что я натворил!

Спесь как ветром сдуло. Владимир Иванович подскочил к мастеру и, схватив его в охапку, донёс до старого диванчика, где бережно уложил.

— Простите меня! Пожалуйста, простите! Я не знал… я не думал, — заикаясь, бормотал Владимир Иванович, не зная, как загладить свою вину. — Чёрт попутал. На меня что-то нашло сегодня. Простите меня. Чем я могу помочь вам?

— Только одним — подкатите сюда мою инвалидную коляску.

— А, да-да, конечно.

И Владимир Иванович быстро подкатил инвалидную коляску к диванчику. Мастер не без труда перебрался на неё, а затем перекатился обратно за свой верстак. Отряхнув пыль с брюк и рубашки, он сухо произнёс:

— Ладно, проехали, с кем не бывает.

Затем он протянул руку Владимиру Ивановичу:

— Пётр. Работаю здесь на производстве протезов для инвалидов-афганцев, ну и реставрирую сценический реквизит.

— Владимир Иванович, — пожав Петру руку, произнёс оперный певец. — Пётр, вы меня простите?

— Оба хороши. Вон и у вас запястье посинело. Приложите лёд.

— Да чёрт с ним, с запястьем. Ты-то как, не расшибся? Вон губа как распухла.

— До свадьбы заживёт, — улыбаясь, произнёс Пётр, прижимая платок к разбитой губе. — А трость я вашу не крал. Я её случайно нашёл. Сразу хотел отдать. Сказал ребятам, чтобы разыскали, кто потерял. А потом заинтересовался уникальной резьбой по дереву, ну и решил немного придержать у себя, чтобы перенять рисунок. Я ведь с детства увлекаюсь резьбой.

И Пётр обвёл рукой стены мастерской. Действительно — у стен стояли многочисленные стеллажи и полки, на которых располагались всевозможные поделки. Как ни странно, на полках красовались большей частью детские поделки. Это были весёлые Петрушки, куклы и прочие герои детских и взрослых спектаклей.

— У нас тут небольшой кукольный театр. Надо же чем-то и детей радовать.

На полках также можно было увидеть вещи, далёкие от сказочных персонажей, располагающие к пристальному вниманию, как неоспоримые произведения искусства. Так, на самом видном месте, на самой большой полке находилась вырезанная из дерева фигурка красивой девушки в греческой тунике. На плече у неё располагался кувшин для воды, который она грациозно придерживала руками. И она не шла, а как будто летела, легко отталкиваясь ногами от земли.

— Неужели это вы? — открыв рот, ахнул Владимир Иванович, искренне очарованный столь блистательной работой мастера. — Но как это можно сотворить, если у вас нет… Впрочем, простите, это неуместный и бестактный вопрос.

— Ничего-ничего, я и не такое слышал. Всё дело не в руках, а в той огромной любви к своему делу или занятию, без которого вы жить не можете и благодаря которому вы во многом существуете как человек. Что касается красотки с кувшином, то должен вас разочаровать — это не моя работа.

— Чья же?

— Да в жизнь не поверите — одного пьяницы-забулдыги. Месяца два назад привели его родственники ко мне, чтобы ему на ногу сообразить хоть какой-нибудь протез. А он наотрез от всего отказывается и говорит, что всё равно пропьёт эти деньги. Ну, родственники махнули на него рукой и в сердцах ушли, бросив его у меня. Этот инвалид зря время не терял и всё рассматривал мои поделки. А потом и заявил: «Я всю жизнь мечтал вырезать из дерева красивую женщину».

Ну, я ему и говорю:

— Так в чём же проблема — приходи сюда в мастерскую и вырезай. И что вы думаете? Утром следующего дня он был уже как штык. И уже через полмесяца девица была готова. Он даже бросил пить — вот что значит, когда у человека появляется цель.

— Ну, а сейчас как, он снова запил?

— Нет! Сейчас он замахнулся на богиню победы. Начал вырезать «Нику».

После некоторой паузы Владимир Иванович произнёс:

— Знаете что, уважаемый мастер, а возьмите-ка от меня в подарок мою трость, если вы, конечно, заинтересовались ею. Полагаю, что она повысит ваш творческий настрой.

И, взяв со стола свою трость, Владимир Иванович протянул её Петру.

— А как же вы? Эта вещь дорога для вас, к тому же она нужна для спектаклей.

— Ничего, обойдусь. Найду другую, попроще, зато я буду всегда помнить, что эта вещь находится в достойных руках и нужном месте.

— Ну что ж, спасибо. Конечно же я найду ей подобающее место в своём небольшом музее.

— Вот и замечательно. Знаете что? Сегодня я весь день занят, а завтра, если вы, конечно, не против, хотел бы продолжить беседу со столь замечательным мастером и человеком.

— Пожалуйста, приходите в любое время, я всегда рад всем, кто приходит с миром.

— Простите ещё раз за произошедший инцидент, — с извинением произнёс Владимир Иванович, потирая ноющую руку.

— Ничего. Чего только не случается между мужиками, — произнёс Пётр, прикладывая платок к разбитой губе.

Оба рассмеялись.

К вечеру следующего дня Владимир Иванович вновь появился на пороге всё той же мастерской городского Дома офицеров, но уже с другим настроением.

— Пламенный привет труженикам театрального тыла! — улыбаясь во весь рот, дружелюбно произнёс оперный певец.

В руках Владимир Иванович держал бутылку коньяка и небольшой свёрток, по-видимому, с закуской.

— Заходите, заходите, уважаемый, рад вас видеть снова, — не без иронии произнёс Пётр. — Должен вас обрадовать. Ваша трость заняла достойное место среди поделок, а рисунок резьбы я, с вашего позволения, перенёс на другие поделки.

— Только рад, только рад за вас, Пётр…

— Николаевич.

— Так вот, Пётр Николаевич, завтра наша труппа уезжает из вашего замечательного города «бомбить» следующие города и веси в поисках хлеба насущного. Но перед тем, как уехать, хочу поближе пообщаться со столь редким